Здесь птицы не поют (СИ) - Страница 48

— Сюда ползи, быстро!

— Что стряслось? — запыхавшийся Виктор был немного зол на Юрика за его постоянные фокусы.

— Петр за нами пошел, — спокойно ответил якут. — Или заметил или просто по секторам ходят, ищут.

— И что?

— Башку ему снесем, вот что, паря! Одним подручным у Улу меньше — нам легче. Убьем его!

— А как? Санек же говорил, что у него регенерация и вообще…

— Подманим. Ты спрячешься за деревом, а я окликну его. Он на меня бросится, а ты сзади его по хребту мачетой своей! Только осторожнее — меня не порань.

От идиотизма изложенного плана Рогозин остолбенел и целую минуту соображал, что можно сказать, пока изо рта не вырвалось:

— Твою мать, Юра! Ты совсем сбрендил? Как я буду человека по шее рубить? Ты дурак, что ли? Я не смогу!

— Это не человек! — возразил Юрик.

— Все равно!

— Давай я буду рубить, — переиграл план якут. — Я на скотобойне недолго однажды работал, не промажу. Только если он тебя покусает, ты не расстраивайся. Хорошо? Он уже близко, решайся!

Мысли Рогозина метались, но выхода он не находил. Хотелось и уничтожить эту нечисть и брезгливая боязнь этого странного существа была настолько сильной, что страшно даже было подумать о том, чтобы к нему случайно приблизиться, не то что приманивать.

— Быстрее, — напомнил Юрик. — Или придется возвращаться в пещеру пустыми.

— А ты точно отрубишь ему голову?

— Я постараюсь, — серьезно пообещал Юрик. — Но, знаешь, если вы будете вертеться, то…

— Давай ружье, — набравшись решимости, потребовал Рогозин. — Мне с ним спокойнее будет. А тебе — вот, — он протянул привычный тесак. — Только не промахнись, а?

— Я постараюсь, — повторил якут. — Сейчас я спрячусь, а ты выскакивай и попрыгай на месте. Он тебя услышит. Будь осторожен, он очень сильный. Его тело питают духи. Он быстрый и сильный. Но ты справишься. Потому что выхода у тебя нет.

Юрик неслышно ушуршал куда‑то в сторону, оставив Рогозина одного.

Виктор на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами, прислушиваясь к звукам и запахам, запоминая все нюансы окружающего мира. Перекрестился, поцеловал оба крестика, пообещал себе, что никогда в жизни больше не возьмет в рот ни единой капли, и в отчаянном порыве поднялся на ноги, держа дробовик перед собой за приклад и цевье.

Обращенный был уже совсем недалеко — шагах в тридцати и едва Виктор сосредоточился на нем, как черное существо, брызгая во все стороны кровью, устремилось к Рогозину. Оно неслось так быстро и столь мощно, что если бы Рогозин не был предупрежден, то непременно попытался бы задать стрекача.

Тридцать шагов эта тварь преодолела буквально за две секунды, Виктор едва успел покрепче вцепиться в дробовик, даже не помышляя о том, чтобы сделать выстрел. С ног Рогозина сбил вонючий черный вихрь, в который превратился обращенный. Они повалились на землю, пару метров тело Рогозина тащила по земле инерция, но никакой боли он не почувствовал, наполненный ужасом, который внушала ему зубастая зловонная почти неузнаваемая харя недавнего знакомца. С огромными зубами, с которых что‑то капало, рычащая, с выпученными глазами, изрезанными красной сеткой раздутых кровеносных сосудов, едва не выпадающими из глазниц, она была ужасна, и страх буквально парализовал Рогозина. Очень удачно в последний миг Виктору удалось воткнуть ружье между зубов монстру и теперь чудовище грызло железо, мерзко скрипели зубы, во все стороны летели брызги какой‑то дряни, иногда попадающей на лицо Виктору.

Ему показалось, что прошла уже вечность, а Юрик все не появлялся. Все окружающее пространство заполнила чернота свирепой рожи обращенного, он вцепился обеими руками с полуразложившимися, но почему‑то крепкими когтями в почти незащищенное горло Рогозина. В глазах Виктора появились радужные круги, захотелось глубоко вдохнуть побольше воздуха, но тот отказывался заполнять легкие, словно не стало его во всей Якутии.

И внезапно все кончилось: на лицо Рогозина пролился холодный кисель, что‑то больно ударило его прямо в лоб — так, что искры из глаз, но в следующий миг над собой он увидел не отвратительный оскал чудовища, а высокое синее небо с парой облаков. Тяжесть лежащего на Рогозине тела, однако, никуда не делась.

Адреналин бушевал в организме, вызывая мощную трясучку, Виктор одним движением сбросил с себя мертвое — теперь уже окончательно мертвое — тело, подтянул к подбородку колени и часто задышал, растирая поврежденное горло. Хотел что‑нибудь сказать, но ни язык, ни губы слушаться не хотели.

— Все, паря, все. Уделали мы эту тварь, — говорил рядом Юрик, гладя Рогозина по голове. — Ты настоящий герой. Я не знаю, смог бы так с ним…

Он еще что‑то говорил, а Рогозин не слышал, полностью сосредоточившись на своих собственных переживаниях, на чувствах, постепенно возвращавшихся, на чистоте лесного воздуха, ворвавшегося в легкие. Но не успел он сделать и десятка полных вдохов — выдохов, как какая‑то необъяснимая сила заставила его подскочить и наброситься на черное тело обращенного. Он пинал неподвижную тушу монстра ногами, молотил кулаками, под руку попалась какая‑то полусырая жлыга и Рогозин сломал ее о тело мертвеца. Затем оглянулся, отыскивая взглядом откатившуюся голову, и нашел ее за деревом — по иссиня — черному следу, оставленному жидкостью, что вылилась из обрубка шеи. Схватив мертвечину за остатки волос, он подбросил голову вверх и точным ударом ноги — как заправский футболист — отправил ее кувыркаться куда‑то в кусты. Боль от этого действия отрезвила его и заставила остановиться.